There's no need for you to follow me,
I don't need a chaperone, you see.
Sanity has gone down the drain,
I won't apologize to you,
I don't know what I want, it's true,
Believe I'll still be fine.

Я действительно был рад тому, что мой младший брат вновь ходил ногами по холодной земле этого света. Я всегда видел в нём светлую надежду, почему он? Я видел в нём себя, юного, неопытного, хитрого и обуреваемого эмоциями. Пусть я и хоронил свою семью в долгие сны, как спящих красавиц, я действительно их любил. И с Колом у меня была сильная связь, будто бы мы родились не просто сводными братьями, а близнецами. Десятки раз мы предавали друг друга, ломали кармы, вершили судьбы, управляли этим миром, как кукловоды. Десятки раз мы мирились, разговаривали и выясняли желания друг друга. Десятки раз мы скрывали нашу суть, недоговаривали, лгали, вели себя, как хитрые лисы. Но я любил его. И в тот день, когда компания этой Елены прикончила моего брата, я не смог больше держать в себе силы. Я чуть не собственноручно убил блондиночку, к которой испытывал неясные даже мне чувства, импульс. И я бы мстил каждому, кто хоть когда-нибудь причинял вред моей семье, идя по головам, плевал бы с высокой колокольни на чувства окружающих.

Лия тоже была неким импульсом. Она была ведьмой, что значительно бы увеличило мою силу перед остальными, перед братом в частности. Он вернулся в другом теле, что не меньше ему подходило, чем собственное. Эта приподнятая бровь, наглый оскал, ухмылка. Кол был ведьмаком до обращения, и сейчас вернулся колдуном. Слишком много он знал заклинаний, каких-то мелких деталей, что давало ему преимущество передо мной. А я не был готов уступать младшему брату. У меня была Каролина, которая была совершенно юна и неопытна, но в ней чувствовался огромный нераскрытый потенциал, который я помогаю разворотить, подобно воронке или смерчу, с помощью каких-то листов из гримуара матери. Но с Лией я поступил иначе, мой импульс превратил её в вампира. Только взглянув на неё, я знал, что вампиризм будет ей к лицу. Она была холодна, как лёд;  в глазах, синих, словно самое глубокое море, отражался ветер холодный и пронизывающих насквозь. Её надменная улыбка, с приподнятым уголком губ порой сводила меня с ума. Она не боялась, а это было дико для Клауса Майклсона. Светлая кожа, будто отбеленная, как столовый фарфор, делала её дикой, холодной, странной. Мой импульс сделал её вампиром, открыв горизонт более сильных возможностей, познав которые она должна ощутит энергию невиданной силы. Мне казалось, что именно это сделает её не такой пустой внутри. А может, нет, я так считал, а если всё не так на самом деле, то мне плевать. Именно Лия открыла мне секрет, который мой хитрожопый братец не хотел раскрывать.

Я вошёл в свой дом, словно ураган. Стоило задержаться у главного входа на несколько минут, стоило только никак не выдать своё присутствие, а твой брат, находящийся в смертном теле никогда не услышит моего приближения. Но я знал, что Лия могла меня слышать. Новообращённые вампиры всегда более ранимы и восприимчивы к внешнему раздражению и окружающей среде. Я слышал о том, как Лия словила Кола в ловушку, и мысленно похвалил эту девочку. Не зря она осталась на моей стороне, хотя я и не давал ей выбора. Её большой плюс был в том, что ей было всё равно. Плевать на всех, я видел, что она ни к кому не привязана, на неё нет сильных точек давления. А значит, она может всё, и это никоим образом не отразится на её духовном равновесии. Большим плюсом было и то, что как бывшая ведьма, она продолжала поддерживать контакты с другими ведьмами этого города.

Кол был зол, раздражён и нетерпелив. Любой другой на моём месте понял бы, что он лжёт. Иначе, зачем ему тратить свои нервы на девчонку, к которой он абсолютно безразличен. А Хансен не затихала, не отступала, а лишь надавливала сильнее и двигалась вперёд. Я мысленно отмечал, какая она молодец, и даже был удивлён этим чертам её характера, которые так высоко ценил в каждом, у кого они были. Я ворвался в дом, мигом разбавив эту чудесную компанию своей персоной.

― Дорогой брат, ― я кивнул ему, засунув руки в карманы. Я был сосредоточен, глаза слегка прищурены, словно я пытался забраться внутрь Кола и вытащить из него всю правду. Я слегка развернулся к Лие: ―Ты очень умная, sweetheart, я не прогадал. Это можно было счесть за комплимент, ведь я никогда их напрямую не делаю. ― Что же ты сделал с нашей дражайшей сестрой, Кол? Я облокотился на высокий столик, пытаясь держать себя в руках. Ребекка всегда была любимой и единственной сестрой, оберегаемой и хранимой, если не братьями, так мной. И те запреты, которые я высказывал вслух, насчёт Марселя и прочего было не более чем заботой. Марсель был моим приёмным сыном, но я не был готов отдать ему в руки свою сестру.
― Если ты хоть как-то навредил ей, то я оторву тебе твою новую голову раньше, чем наша любимая мать перебросит тебя  в новое тело. Мои слова не были шуткой, я обещал, я исполнял. За Бекс я был готов на многое, даже отправить любимого брата назад, где он тусовался последние несколько лет.
― Лучше признайся мне сам, чем я услышу это от Ли, или кого-нибудь другого. Я уставился на братца, который, судя по всему, судорожно придумывал новую историю. Хитрый лис в нём сейчас активировался под влиянием моего голоса, и он всячески желал ускользнуть от моего гнева.

Мой ядовитый взгляд прожигал её насквозь, пропитывая желчью. Улыбка не сходила с лица. Я был прав, и она это знала. Никогда ещё не чувствуешь большего чувства превосходства, когда уверен в своих словах и разломленных мыслях на все сто процентов. Её чувства к Элайдже давили на меня свинцовыми тучами, готовыми разорваться на мириады солёных капель. Их нежные взгляды, будто я не увижу. Подсматривание друг за другом, детский наивный флирт. Я примечал каждое их телодвижение и проходил мимо, равнодушно, бессмысленно. Я молчал, как рыба. Клаус Майклсон не способен на любовь.
Солёных капель, которые стекают по внутренним сторонам дома, в котором  я живу. Мои стены пропитались болью и горем, моего внутреннего дома, казалось, что он развалится с минуты на минуту; четыре стены рухнут вниз в пропасть, и  останусь стоять один среди развалин. Развалины моего сердца было сложно отреставрировать, и я думал, что даже не представляется возможным. И вот мои глаза были устремлены и зациклены на её взгляде. Я ждал, что девушка взорвётся и выплеснет весь негатив, который скопился  у неё ко мне за эти месяцы беременности. Я всегда пытался оберегать её, защищать и бороться за неё. Я делал ставки. Планировал дальнейшие ходы, чтобы стереть этих чертовых ведьм с лица земли. Я не спал по ночам, думая о безопасности своей дочери и её матери. Водил кистью по шершавому холсту, меняя краски и очертания, управляя рисунков; не управляя своей жизнью. Я уничтожал всё, что угрожало мои девочкам, а все благодарности получал старший брат, оставляя меня в тени. Прозрачность сто процентов. Она замечала лишь его, будто я был невидимкой. А я научился привыкать. В моей постели то и дело появлялась та, которая согревала меня этими ночами. Хочешь избавиться от врага ― подружись с ним. Так я провёл ночь с Женевьев, одну, вторую, третью. Но не по этой причине моя половинка Хейли отправила её в мир иной. И с кем бы я ни был, я думал о ней, своенравной волчице, так умело отключавшей мне мозг. Но я привык, я привык жить без неё, спать без неё, и многое скрывать от неё. Не мог я только позволить своему брату быть счастливым рядом  с ней. Эгоистично и подло, всё как я люблю.
Но слышишь ли ты тишину океана?
Лишь сентябрь, а ты так чертовски пьян
И сердце в твоем нагрудном кармане
Измято, истрепано по краям
Мне действительно было приятно это слышать, без капли лести, без вранья и лицемерия. Это было, наверное, первое её признание, что моё присутствие в её жизни не отзывается нарывом, и я не причиняю ей неудобств. Мне всегда казалось, что для Хейли это не то, о чём она мечтала. Всю жизнь она скиталась по разным местам, в  поисках своей настоящей семьи. И лишь ударом судьбы она получила ответы, если бы она тогда не осталась в моёй постели, я бы не узнал о её родимом пятне, и не раскрыл семейную тайну. О том, что лет так пятьдесят назад я спал с её прародительницей, тактично пришлось умолчать. Маршалл получила семья Майклсон, совсем не ту, которую хотела. Наша семью была пронизана нитями болезненных отношений, рваной любви и призрачной поддержки. Я любил всех своих братьев и сестёр. Все они вызывали в моём сердце разные чувства, но я бы пошёл за них против врага, не раздумывая. Сейчас же за тысячу лет хождения по этому свету, в нас плохо работают рефлексы защиты и семейной верности. Always & Forever закрашиваются кистью, покрытой кровью всех жертв, что мы призраками тащим за собой. Я ненавидел своих отца и мать. И самым большим страхом было стать для своей дочери таким же монстром. Я чудовище, и я это знаю, как и Эстер, Майкл, Ансель в  моих глазах. Мы убивали их не один раз, и я, не стесняясь, скажу, что убивал бы их каждый раз, когда они возвращают свои проклятые душонки на этот свет. Моя дочь не увидит во мне монстра, она увидит во мне лишь защитника, друга и ответ на все свои вопросы. Я взял Хоуп на руки, сонное маленькое тельце, пахнувшее нежностью и любовью. Аккуратно отнёс её в кроватку, боясь уронить или разбудить. Тысячелетний гибрид, с самым невероятным качеством ловкости, боялся уронить ребёнка. Я скорее заведу второго малыша, чем уроню Хоуп. Я приблизился к Хейли, собираясь что-то сказать, из ряда, что Элайджа никогда не станет отцом лучше, чем я. Волчица аккуратно сократила между нами расстояние до миллиметров. Её тёплые губы прикоснулись ко мне, и также неторопливо она слегка отдалилась, ожидая моей реакции. Я же был растерян, и не знал, как стоит себя вести. И внезапно чувства взыграли во мне с новой силой. Я брал всё, что хотел. И я буду продолжать это делать. Я не собирался отдавать себе отчёт в действиях, вести себя правильно и чертовски неинтересно. Искорки заплясали в моих глазах, и мне резко стало плевать на то, что будет, я просто получаю удовольствие. Мои руки взяли её за хрупкие плечи и соскользнули до талии. Я притянул девушку к себе и вернул её поцелуй на место; где ему и место быть. Ток на кончиках пальцев пробежал, взволновав меня и опьянив. Я целовал её снова и снова, улыбаясь ей в губы и сжимая рукой её спину. Мои пальцы потерялись в  её волосах, я оторвался от нежности и взглянув в её глаза:
― Я не создан для любви, love. Это не будет сказкой, только хоррор стори. Я не буду таким благородным, как Элайджа. Большим пальцем левой руки я провёл по её гладкой щеке. ―Я не буду таким, каким ты хочешь, чтобы я стал. Я перевёл глаза на её лоб и вновь взглянул на её глубокий и взволнованный взгляд. ― Я никогда не дам тебе нежности, верности, что ты заслуживаешь.